Заявитель обжалует взаимосвязанные положения части 1 статьи 95, части 8 статьи 219 и части 11 статьи 226 КАС РФ, а также части 2 статьи 6 Федерального закона от 03 апреля 1995 года № 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности» и части 3 статьи 8 Федерального закона от 02 мая 2006 года № 59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” и полагает, что данные нормы не соответствуют Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они послужили основанием для её незаконного досрочного увольнения с военной службы, которое произошло вне рамок судебного контроля. По сути, такая «процедура» увольнения без права на его судебное обжалование была использована вопреки интересам публичного правопорядка и вопреки конституционной сущности правоотношений военной службы. 
Заявитель была уволена из кадрового резерва ФСБ. Командование недобросовестно использовало процедуру увольнения, ввиду чего их действия были обжалованы в надлежащий контролирующий орган – Главную военную прокуратуру. Заявительница имела правомерные ожидания, что законность её увольнения всё же будет подлежать судебному контролю, исходя из положений статьи 46 Конституции Российской Федерации, гарантирующей каждому судебную защиту его прав и свобод. Однако, по прошествии довольно длительной процедуры обжалования, когда Главная военная прокуратура, перенаправляла жалобы Заявителя в кадровую службу ФСБ, заявитель была признана утратившей права на обращение в суд.
Ранее, и Верховный и Конституционный Суд, уже формировали позицию, относительно трудовых споров, согласно которым обращение в трудовую инспекцию или прокуратуру, ввиду данных им законодателем полномочий, являются надлежащим средством правовой защиты, при отстаивании трудовых прав, не ведущим к пропуску срока обращения в суд. Те же позиции, очевидно, могли быть применены в деле Заявительницы, ввиду соответствующих полномочий Главной военной прокуратуры, поскольку в суд Заявитель обратилась сразу после получения ответа по существу. Однако, суды заняли позицию пропуска заявителем срока обращения в суд.
В этой связи формальная позиция судебных органов, которые отказали Заявительнице в рассмотрении дела по существу, не усмотрев уважительных причин пропуска процессуальных сроков для подачи административного искового заявления, по сути, противоречит конституционной сущности оспариваемых Заявительницей норм. Конституционный Суд Российской Федерации уже неоднократно отмечал, что наличие процессуальных сроков для обращения в суд само по себе не нарушает конституционных прав и свобод граждан, а их наличие обусловлено тем, что необходимо обеспечить стабильность и определённость публичных правоотношений (определения КС России от 22.01.2014 г. № 103-О; от 24.06.2014 г. № 1537-О; от 17.07.2014 г. № 1593-О; от 25.09.2014 г. № 2189-О, и др.).
1. В деле Заявительницы командование недобросовестно использовало процедуру увольнения, чтобы избавиться от «неудобного сотрудника» и помимо лишения Заявительницы её права на то, чтобы свободно распоряжаться способностями к труду (проходить военную службу в органах ФСБ России); в том числе применение оспариваемых норм нарушило право Заявительницы на индивидуальные трудовые споры – поскольку полностью лишили её права на судебное обжалование законности её увольнения, которое повлекло за собой утрату прав и социальных гарантий как самой военнослужащей так и членами ее семьи, включая получение льгот и компенсаций (размер которых зависит от продолжительности военной службы) установленных законодательными и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации определяющими статус военнослужащих и порядок прохождения военной службы.
По мнению Заявительницы оспариваемые ей нормы позволяют командованию злоупотреблять своим доминирующим положением в правоотношениях и лишь по субъективному усмотрению осуществлять увольнение военнослужащих, которые фактически лишены права на судебное обжалование приказов об увольнении. По мнению Заявительницы, оспариваемые при помощи настоящей жалобы нормы, не соответствуют статьям 2, 7 (часть 1), 15, 17 (часть 1 и 3), 18, 19 (часть 1 и 2), 33, 37 (часть 1, 3 и 4), 45, 46 (часть 1 и 2), 53 и 55 (часть 2 и 3), 59 (часть 2), 118 (часть 1), 129 (часть 1) Конституции Российской Федерации.
2. Оспариваемые законоположения нарушают конституционной принцип правовой определенности как в части точности, ясности и достаточности законодательных предписаний, так и в части защиты её правомерных ожиданий в качестве военнослужащей, которая, безусловно, несёт потенциальный риск увольнения по ряду предусмотренных законом оснований. Вместе с тем, Заявительница имела правомерные ожидания, что законность её увольнения всё же будет подлежать судебному контролю, исходя из положений статьи 46 Конституции Российской Федерации, гарантирующей каждому судебную защиту его прав и свобод, а также части 6 статьи 6 и части 1 статьи 24 Федерального закона от 03 апреля 1995 года 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности» в которых говорится что, в случае нарушения сотрудниками органов федеральной службы безопасности прав и свобод человека и гражданина руководитель соответствующего органа федеральной службы безопасности, прокурор или судья обязаны принять меры по восстановлению этих прав и свобод, возмещению причиненного ущерба и привлечению виновных к ответственности, предусмотренной законодательством Российской Федерации. Надзор за исполнением органами федеральной службы безопасности законов Российской Федерации осуществляют Генеральный прокурор Российской Федерации и уполномоченные им прокуроры.
При этом правомерность её ожиданий оправдывалась также и её проактивной позицией после увольнения – так, Заявительница во внесудебном (административном) порядке, в том числе в условиях пандемии COVID-19, вела активную переписку (подачу жалоб и обращений) в органы публичной власти с момента её увольнения и до её первоначального обращения в суд. Таким образом, Заявительница жалобы добросовестно и обоснованно рассчитывала на то, что при неудовлетворении её требований в досудебном (административном) порядке, данные требования о проверке законности ее увольнения будут подлежать также и объективной и всесторонней судебной оценке.
В этой связи формальная позиция судебных органов, которые отказали Заявительнице в рассмотрении дела по существу, не усмотрев уважительных причин пропуска процессуальных сроков для подачи административного искового заявления, по сути, противоречит конституционной сущности оспариваемых Заявительницей норм. Конституционный Суд Российской Федерации уже неоднократно отмечал, что наличие процессуальных сроков для обращения в суд само по себе не нарушает конституционных прав и свобод граждан, а их наличие обусловлено тем, что необходимо обеспечить стабильность и определённость публичных правоотношений (определения КС России от 22.01.2014 г. № 103-О; от 24.06.2014 г. № 1537-О; от 17.07.2014 г. № 1593-О; от 25.09.2014 г. № 2189-О, и др.). Вместе с тем, Конституционный Суд России обращал внимание на то, что применение норм, которые устанавливают процессуальные сроки, в то же время должно согласовываться с тем конституционным положением о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью; признание, соблюдение и защита прав и свобод человека представляет собой основную обязанность государства; что именно конституционные права и свободы определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность органов законодательной, исполнительной и судебной власти (статьи 2 и 18 Конституции Российской Федерации).
3. Исходя из вышеуказанных конституционных положений, судебным органам следовало при оценке баланса публичных и частных интересов в деле Заявительницы дать ответ на вопрос о том, какие интересы превалируют в данном деле: формальный публичный интерес – строгое соблюдение сроков обжалования; или же частный интерес Заявительницы, которая допустила пропуск процессуального срока, однако она имела значительный набор уважительных причин, которые, безусловно, должны были послужить основанием для восстановления срока административного обжалования:
1) проактивное досудебное (административное) обжалование Заявительницей её увольнения;
2) обжалование в период пандемии COVID-19;
3) сложные личные обстоятельства (состояние здоровья, депрессия Заявительницы);
4) спор о сроках обжалования (ни в одном судебном решении по делу Заявительницы суд четко не определил дату, с которой должен отсчитываться «срок исковой давности»);
5) последнее и самое важное обстоятельство – характер дела – увольнение Заявительницы повлекло за собой ряд серьезных правовых последствий:
во-первых, отсутствие возможности продолжить военную службу (в деле не были досконально установлены причины и порядок проведения организационно штатных мероприятий в отделе);
во-вторых, по сути увольнение означало для Заявительницы потерю социального статуса – фактический запрет на профессию, поскольку Заявительница лишалась возможности продолжения профессиональной карьеры которой она посвятила свою жизнь (перспектив карьерного роста в ФСБ России), в т.ч. потерю права на достойную жизнь (Заявительница теряла свой доход – денежное довольствие в качестве военнослужащего; а также утратила права и социальные гарантии (льготы, компенсации, медицинское обслуживание и т.д.) военнослужащим и членам их семей, на которые правомерно рассчитывала Заявительница проходя безупречную службу в органах ФСБ России на протяжении 17 лет, и которые в связи с досрочным увольнением с военной службы ей не полагалась).
Таким образом, учитывая серьезность правовых последствий для Заявительницы, которые прямо влекло за собой её досрочное увольнение с военной службы, судебным органам следовало исходить из расширенного толкования уважительности причин пропуска срока для обращения в суд; иная трактовка оспариваемых правовых норм искажает их конституционно-правовую сущность и предназначение и вступает в конфликт с разъяснениями Конституционного Суда Российской Федерации.
4. Исходя из принципа верховенства прав и свобод человека, правовой определённости, а также защиты правомерных ожиданий – в настоящем деле Заявительницы в качестве военнослужащей, которая фактически незаконно и безосновательно была уволена с военной службы, законодательство должно обеспечивать чёткий и понятный порядок проведения судебной проверки увольнения; а именно судебный контроль должен быть императивным и в его проведении не может быть отказано сугубо по формальным основаниям – как это было в деле Заявительницы. При этом, законом должен быть предусмотрен обязательный характер судебного контроля любого увольнения, что исключит субъективный фактор, когда командование исключительно по собственному усмотрению решает вопрос об увольнении со службы военнослужащего. Вместе с тем, оспариваемые Заявительницей нормы, фактически делают судебный контроль законности увольнения факультативным.
5. Конституционный Суд РФ неоднократно отмечал, что из положений статей 2, 15 и 19 Конституции РФ вытекает общеправовой принцип правовой определённости (Постановления Конституционного Суда РФ от 04.06.2015 N 13-П; от 27 июня 2013 года N 15-П, от 23 декабря 2013 года N 29-П, от 22 апреля 2014 года N 12-П, и др.), который следует применять ко всем видам материальных и процессуальных правоотношений. Конституционный принцип правовой определённости касается качества закона, качества подлежащих применению законоположений: ясности, полноты, достаточности, согласованности с другими нормативными предписаниями. Согласно правовой позиции Конституционного Суда России несоблюдение конституционного принципа правовой определенности, а именно невнятное, бессистемное, избыточное или недостаточное правовое регулирование создаёт почву для произвольного правоприменения и нарушения конституционных прав и свобод, которые как раз имели место в деле Заявительницы настоящей жалобы, т.к. обжалуемые положения позволяют, с одной стороны, военному командованию избегать судебного контроля в отношении приказов (решений) об увольнении военнослужащих; с другой стороны, судам по формальным основаниям отказывать гражданам в судебной защите и по рассмотрению индивидуального трудового спора с участием военнослужащего по существу. Таким образом, при помощи оспариваемых правовых норм процессуально сильной стороне правоотношений создаются необоснованные преимущества. Фактически именно отсутствие ясности, полноты, достаточности, согласованности в оспариваемых нормативных предписаниях создало условия для незаконного и, по сути, произвольного досрочного увольнения женщины-военнослужащей – Заявительницы настоящей жалобы, а также лишило её права на осуществление профессиональной деятельности в качестве военнослужащего (увольнение поставило крест на её многолетней и безупречной профессиональной военной карьере, а также лишило её стабильного и заслуженного социального обеспечения за выслугу лет на военной службе). А вместе с тем, именно стабильность и определённость являются той значимой конституционной целью, достижению которых по мнению Конституционного Суда России, должны служить оспариваемые правовые нормы, устанавливающие процессуальные сроки для обращения в суд.
6. Важно отметить, что согласно правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации конституционный принцип равенства в том числе предполагает обязанность государства дифференцировать правовое положение лиц, не относящихся к одной категории (а именно тех лиц, правовое положение которых существенно различается): Заявительница жалобы – военнослужащая, которая, по сути, является особым субъектом правоотношений, которому предоставляются как особые права, так и особые обязанности; именно в связи со своим особым статусом Заявительница так длительно и последовательно во внесудебном (досудебном), административном порядке оспаривала законность её досрочного увольнения с военной службы руководствуясь частью 2 статьи 6 Федерального закона от 03 апреля 1995 года 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности», в надежде на то, что вышестоящее руководство разберётся в деле посредством внутренних проверок или органом прокуратуры в который она обращалась будут приняты меры прокурорского реагирования. Таким образом, судебным органам при применении оспариваемых правовых норм следовало учитывать специфику правоотношений и особый статус их субъектов – в данном деле Заявительницы, которая является военнослужащей, которая выступала в роли «слабой стороны» правоотношений, поскольку в силу объективных причин Заявительница занимает по отношению к командованию фактически уязвимую и подчинённую позицию. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно делал вывод о том, что именно слабой стороне правоотношений должны быть предоставлены особые дополнительные преимущества и повышенные гарантии защиты от злоупотреблений сильной стороны (Постановление Конституционного Суда России от 15 марта 2005 г. № 3-П; Постановления Конституционного Суда России от 30 марта 2018 г. № 14-П; от 14 ноября 2017 г. № 28-П; от 21 января 2010 года № 1-П).
Правовое положение Заявительницы, без сомнения, может быть определено в качестве слабой, подчинённой стороны, которая не имеет свободного доступа к документальным материалам содержащим сведения о прохождении ею военной службы в органах ФСБ России, не обладает такой степенью контроля над ситуацией, какой обладает «сильная сторона» (в данном деле командование), которая фактически находится вне эффективного и объективного судебного контроля и которая, недобросовестно используя оспариваемые нормы, ушла от судебной проверки законности досрочного увольнения Заявительницы с военной службы.
7. Кроме того, оспариваемые нормы нарушают конституционное право Заявительницы на обращение и эффективную государственную защиту прав и свобод человека (статьи 33, 45, 59, 118 (часть 1), 129 (часть 1) Конституции РФ), поскольку часть 2 статьи 6 Федерального закона от 03 апреля 1995 года № 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности» предполагает возможность должностным лицам избегать судебного контроля со стороны государства поскольку при выборе гражданина, чьи права и свободы нарушены, внесудебного порядка обжалования действий должностных лиц, он может пропустить процессуальный срок обращения в суд по независящим от него причинам. Именно из-за использования этой нормы закона в деле Заявительницы жалобы суд отказал ей в рассмотрении дела.
Часть 3 статьи 8 Федерального закона от 02.05.2006 № 59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” позволяла Главной военной прокуратуре РФ неоднократно передавать рассмотрение обращений (жалоб) Заявительницы непосредственно тем органам, которые, по её мнению, являлись нарушителями её конституционных прав и свобод: так, именно на основании вышеуказанной нормы, которая была применена в её деле, жалобы Заявительницы шесть раз из семи направлялись на рассмотрение СОКР ФСБ России, т.е. именно той службы, которую Заявительница обвиняла в нарушении её прав и свобод; и только последнее обращение Заявительницы к Главному военному прокурору РФ от 27 июля 2021 года было рассмотрено им по существу: на это обращение поступил ответ из Главной военной прокуратуры РФ от 25 августа 2021 г. В этой связи Заявительница жалобы полагает, что оспариваемые положения части 3 статьи 8 Федерального закона от 02.05.2006 № 59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан РФ” не отвечают принципам правовой определённости и качества закона, поскольку позволяют произвольно и по сугубо субъективному усмотрению определять судьбу индивидуального обращения гражданина, а именно направлять жалобы граждан на рассмотрение тех должностных лиц, на чьи действия (бездействия) оспаривается, что прямо нарушает конституционный принцип эффективной государственной защиты прав и свобод граждан.
8. Дело Заявительницы также является свидетельством фиктивности тех «громких деклараций», принятых в ходе конституционной реформы 2020 года, а именно государством было формально провозглашено, что «Российская Федерация уважает труд граждан и обеспечивает защиту их прав» и что «в Российской Федерации формируется система пенсионного обеспечения граждан на основе принципов всеобщности, справедливости и солидарности поколений» (статья 75 (часть 5 и 6) Конституции РФ). Вместе с тем, в деле Заявительницы именно в силу применения оспариваемых законоположений не было ни эффективной защиты трудовых прав Заявительницы (в особенности как женщины, чьи права и свободы формально подлежат особой правовой защите), ни реального доступа к справедливому и эффективному правосудию, ни к судебному контролю законности её увольнения с военной службы, ни справедливости и солидарности поколений при решении вопроса о том, заслуживает ли Заявительница досрочного увольнения, которое лишило её права и членов ее семьи на социальное обеспечение за выслугу лет. Вместе с тем, в Конституции РФ (статья 75.1) прямо декларируется, что «в Российской Федерации создаются условия для устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества, гарантируются защита достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечиваются сбалансированность прав и обязанностей гражданина, социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность».
9. Таким образом, оспариваемые взаимосвязанные положения части 1 статьи 95, части 8 статьи 219 и части 11 статьи 226 КАС РФ, части 2 статьи 6 Федерального закона от 03 апреля 1995 года № 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности», части 3 статьи 8 Федерального закона от 02.05.2006 № 59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” нарушают права и свободы человека и гражданина и фундаментальные конституционные принципы поскольку оспариваемые правовые нормы предполагают возможность незаконного увольнения граждан с военной службы, которое осуществляется вне рамок судебного контроля, что, по своей сущности, не является пропорциональным и необходимым ограничением прав и свобод гражданина, а также прямо нарушает баланс прав и интересов участников правоотношений военной службы.